В эти дни мы проходим поприще Великого поста. Основная цель такого подвига - покаяние. Только таким способом мы можем приблизиться ко Господу и стать готовыми для того, чтобы достойно встретить Его Славное Воскресение, Пасху. Но без распятия, без Крестной смерти Спасителя нет и Воскресения Христова.
Все семь недель Великого поста мы будем совершать этот духовный путь. Большую помощь в этом нам будут оказывать особые богослужения, которые совершаются только в это постное время. Одним из таких особых богослужебных последований является Пассия. Последование Пассии бывает 4 раза в год: во второе, третье, четвертое и пятое воскресенья Великого Поста, по вечерам. Но так как в этом году в пятое воскресенье будет совершаться Вечернее богослужение на Благовещение, первая Пассия была совершена в минувшее воскресенье.
Название этого особого богослужения происходит от латинского слова «страдание», а целью является духовное сопереживание спасительных страданий Господа Иисуса Христа. За первой Пассией прочитывались евангельские повествования об этом - 26 и 27 главы от Матфея. По традиции, во время чтения Евангелия молящиеся стояли с зажженными свечами в руках.
Кроме того, на Пассии мы слышали некоторые трогательные песнопения из богослужения Великой Пятницы - дня телесной смерти Господа. Так, исполнялась стихира "Приидите, ублажим Иосифа приснопамятного", которую поют во время целования Плащаницы Христовой; перед чтением Евангелия звучал прокимен "Разделиша ризы Моя себе, и о одежди Моей меташа жребий..." Эти и другие молитвы возносили нас на Голгофу, напоминая о конечной цели поста - сораспятии со Христом.
На Пассии клириком храма иереем Владимиром Валиковым было зачитано Слово Блаженнейшего Владимира (Сабодана), когда он был архиепископом Дмитровским (1980).
«Время не идет, а летит. Меняемся и мы с вами, братья и сестры, и, к сожалению, часто в худшую сторону. Непостоянны наши чувства, мысли, наша любовь и преданность. Зато постоянно милосердие Божие, оно неизменно, как и Христос, Который вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8).
Прошел год, как ветром перенесенная с места на место песчинка, как капля воды, упавшая в безбрежный океан. Время уходит в вечность, которая стоит перед каждым из нас, непонятная и таинственная... В бесчисленном чередовании лет, подобно адаманту, сверкают отдельные моменты, в которые Святая Церковь особенно горячо призывает своих детей вспоминать о вечности. Эти светлые моменты, рассеивающие мрак греха, особенно ярко светятся в период святого Великого поста, когда теснее, чем когда-либо, душа наша может соединиться со своим Божественным Спасителем.
«Се Жених грядет в полунощи», – поет Святая Церковь. – Бодрствуй, душа моя, чтобы сном тебе не отяготиться. Внимай, душа, не проспи этого времени, когда воспоминаем мы муки и смерть Самого Господа нашего Иисуса Христа, когда Господь раздает щедро дары покаяния и причащает нас Своей таинственной Плоти и Животворящей Крови.
Сегодня мы собрались в храме не для того, чтобы услышать о чем-то новом. Нет, правда – всегда одна: была, и есть, и будет. Мы собрались, чтобы, вспоминая о вольном страдании Христа, участвовать в Его крестоношении, молиться с Ним о распинателях, плакать и сокрушаться о своих грехах, которые были и остаются главной причиной жертвенного истощания и страданий нашего Господа Иисуса Христа.
Иисусе Распятый, помоги, чтобы слова Твоего Евангелия, слова, которые Ты произнес, вися на Кресте, нашли добрую почву в наших сердцах, помогли нам познать Тебя и Твою святую волю!
...На постели старец, сломленный годами и болезнью, — тот самый, которого над потоком Кедронским не смог победить Ангел Божий. Тот самый старец лежит сегодня побежденный волей Божией. Это патриарх Иаков. Вокруг постели двенадцать седых его сыновей. Все было в их жизни: бывало, что не слушали слов своего отца; бывало, что причиняли ему горе. Но когда наступила последняя минута его жизни, собрались все, чтобы услышать последнюю отцовскую волю, и эти его слова, этот завет, как самое дорогое сокровище, сохранить в своем сердце и передать затем своим детям. И хотя горькими были эти слова для некоторых из сыновей, равняясь проклятиям, тем не менее каждый выслушал их, как слушал бы Самого Бога, ибо то были слова умирающего отца.
Тот, Который, как сказано у святых отцов, победил окончательно Иакова, сегодня распят потомками того же патриарха и висит на Кресте, а вокруг Него стоим все мы. И Тот Самый, о Котором в Ветхом Завете сказал Моисей: Его слу¬шайте... (Втор. 18, 15), Тот Самый, Который Себя называл Учителем, отверзает пречистые уста, чтобы явить Свое последнее завещание. Непонятно оно и удивительно, потому что обычно человек в завещании на первом месте ставит самых дорогих его сердцу, вспоминает о детях, приятелях, знакомых; но Сей, Умирающий на Кресте, помня Свою бедную Мать, помня Своих учеников, обращается непосредственно к тем, которые в ослеплении пригвоздили Его ко Кресту, как будто боится, что смерть наступит прежде, чем Он сможет проститься с ними. Он готов Своих близких лишить последнего утешения, лишь бы не обойти Своих врагов.
«Отче!» — зовет Иисус со Креста, хотя видит Он, что по справедливости должен бы упасть огонь с неба и сжечь распинателей, что земля должна бы открыться и поглотить тех, кто неосвященной рукой касается Святейшего Существа, — но употребляет ласковое слово: «Отче!» «Отче Мой, Я готов еще столько терпеть! Будь милосердным, даруй Мне Моих мучителей; наказание, которого они заслуживают, положи на Мои окровавленные плечи. Я с радостью понесу, только их не наказывай».
О, это любовь, которой не может постигнуть человеческий ум! Ведь мы, когда нас коснется какое-либо оскорбление — как огнем, зажигаемся злобой, стараемся на это оскорбление ответить еще большим оскорблением. Даже насекомое, когда его давят, старается защищаться своим хрупким жалом. А Тот, Который словом землю утвердил на водах, Которому служат все небесные и земные силы, — Тот ныне попран людьми и вместо того, чтобы защищаться или наказать неслыханное святотатство, употребляет все способы, лишь бы смягчить вину человека и вместо наказания дать ему награду.
Не делает Он разницы между одними и другими. Своей безграничной любовью обнимает всех одинаково. Он молится не только за тех, кто, слушая приказание старших, бичует Его Святейшее Тело. Он молится за слепой народ еврейский, кричавший: Распни, распни Его! (Ин. 19, 6). Он молится не только за тех, которые просили освободить Варавву, а не Его, но молится и за того, кто осудил Его на смерть, хотя сам признал, что это кровь невинная. Он молится за Пилата, осудившего Его на смерть, и не только за того одного, римского наместника, но и за сотни миллионов пилатов...
Он молится за каждого из нас отдельно и за всех вместе, потому что мы не один раз продавали Его, предавали суду, как Пилат, пригвождали Его ко Кресту и каждый раз, когда тяжело согрешаем, понуждаем Его заново терпеть муки. Каждый наш грех раздирает Его раны и увеличивает Его страдания... И когда нас еще не было на свете, за всех нас молился Первосвященник, принося Себя в кровавую Жертву за наши грехи.
Чем же воздадим Богу за все Его благодеяния, содеянные нам прежде нашего сотворения? Знал Всеведец, что и мы когда-то будем причинять Ему раны... Мы еще не просили и не умоляли Его о помиловании, а Он уже просил Отца не помнить наших злодеяний. Причину страшного греховного злодеяния Спаситель указывает в человеческом невежестве: не знают, что делают (Лк. 23, 34). Может быть, не знал, что делает, тот воин, который у дарил Его по Лицу, опьяненный злобой, потерявший на момент человечность и ставший кровожадным тигром.
Может быть, не знал он, что Лицо, которое он бесчестил своим прикосновением, — это то Лицо, на которое не смеют взирать Херувимы и Серафимы, это то Лицо, которое он видел в Гефсиманском саду, когда оно сияло святостью и уста говорили: это Я (Ин, 18, 5. 8). Может быть, не знал, что
делает, тот, кто гвоздями прибивал Его руки ко Кресту, ибо вид крови затемнял его разум и волю, хотя он, может быть, и видел, а по меньшей мере слышал, что эти руки одним прикосновением воскрешали умерших. Но знал же Пилат, что делает, подписывая смертный приговор своему Творцу. Знал отлично, ибо сам говорил, что это невинная кровь.
Так каждый из нас знает, что делает, когда умножает грех; знает, что, умножая грех, восстает против Самого Бога, хочет сделать Его своим слугой, хочет попрать Его, снять с Его головы венец вечной славы, отнять у Него жезл всемогущества, хочет низвести Его с Неба, пригвоздить ко Кресту, заново умертвить. Каждый из нас знает, что, умножая грех, делает зло, от которого содрогается природа, как содрогалась она тогда, когда видела Распятие на Голгофе.
Так почему же тогда Распятый говорит, что Его мучители не знают, что делают (Лк. 23, 34)? О, это новое великое доказательство Его любви к нам! Действительно, грех происходит от невежества и влечет его за собой. Первородный грех ослабил наш ум и волю, а каждый совершаемый нами грех ослабляет их еще больше, так что почти невозможно, чтобы человек, умножая грех, давал себе ясный отчет в том, что делает. В тот момент человек готов лучше быть в аду, но только не оставить грех. Если бы Пилат помыслил над своим поступком, то, наверное, не вынес бы смертного приговора. Если бы Пилат вспомнил, что дикие львы не осмелились броситься на пророка Даниила, ибо узнали в нем посланника Божия, то, вероятно, понял бы, что он хуже дикого зверя, ибо бросился и выдал на смерть Воплотившегося Бога.
Так, братья и сестры, не ведаем и мы подчас, что делаем, когда позволяем совершаться греху. «Да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем... — взывает пророк Исайя,— ибо огрубело сердце людей сих» (ср.: Ис. 6, 10; Мф. 13, 14-15). Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34). В этих словах не только просьба к Отцу Небесному о прощении ослепленного грехом рода человеческого, но и заповедь христианской любви, провозглашенная с Креста, заповедь прощать того, кто причиняет нам обиды, заповедь Нового Завета любви к врагам вместо ветхозаветной мести зуб за зуб (Исх. 21, 24; Втор. 19, 21).
Внезапной смертью и неудачами угрожает Господь на горе Синай детям, которые не слушают своих родителей (ср.: Исх. 20, 12; 21, 17 и др.); всеобщего презрения заслуживает тот, кто не исполняет последней воли умирающего отца или матери; отвержен будет и тот, кто не исполняет воли умирающего Творца. Как в завещании на первом месте упоминается наследник, так и в этом завещании: кто хочет стать наследником Царства Небесного, тот должен исполнить первое условие, иначе теряет право на наследство.
Если мы желаем именоваться детьми Божиими, хотим наследовать вечное счастье, то необходимо прощать врагов, не платить злом за зло, а воздавать хлебом — за камень, благословением — за проклятие. Тяжелое это условие, но не будем евреями, которые, услышав учение Спасителя о святейшей тайне Евхаристии, отошли от Него, говоря: «Твердое это слово, и кто может его слушать!» (ср.: Ин. 6, 60).
Заповедь о любви к врагам нелегкая. Разве возможно любить врага, обидчика? Это же задевает нашу честь, нас могут назвать трусливыми, не умеющими защищать себя. А отмщение? — когда, потеряв ум и волю, мы только и думаем, как бы малую обиду отомстить десятерицею? Как с этим быть? Ведь все это кажется таким естественным! Когда вспомнишь обиду, бурлит кровь, начинаешь трястись от злости... Да, такое состояние мы переживаем нередко. Важно при этом помнить только одно: что это состояние не от Бога, а от духа злобы, умеющего заправить грех сладкой отравой. С этим состоянием нужно бороться.
Мог же это сделать Иисус Христос, когда молился за Своих распинателей? Так это же был Бог!» — скажет, возможно, кто-нибудь. Но это могла сделать и Пресвятая Дева, когда боль Свою, стоя у Креста, так замкнула в Своем сердце, что не вырвалось из Ее уст ни одно слово, которым бы Она укорила тех, кто Ее Единородного Сына замучил столь страшным способом. Мог это сделать и святитель Василий Великий, когда того, кто вошел к нему с ножом, чтобы убить, поцеловал, как брата, и молился, чтобы Господь не вспомнил ему этого греха. Сколько святых угодников исполнили эту заповедь! А сколько простых людей Божиих, воинов на поле брани и других во многих случаях уврачевали любовью свои сердца и искоренили из них межчеловеческую боль вражды и неприязни!
Бог никогда не связывает человека невозможными требованиями, и если повелевает любить врагов и прощать им, то знает, что мы можем это сделать, если только того захотим. Трудясь над обновлением своей души во время святого Великого поста, желая очиститься в Таинстве Покаяния, мы должны на первом месте поставить эту заповедь нашего Спасителя как завет Отца своим детям. Мы не можем просить для себя прощения, если не прощаем других. Ведь мы ежедневно молимся Богу, вынося себе же приговор. И ос-тави нам долги наша, якоже и мы оставляем, должником, нашим (Мф. 6, 12), — Отче, прости нам грехи и проступки, как мы отпускаем их нашим врагам!
Завещание нашего Спасителя — ясное и недвусмысленное. Поэтому, душа христианская, перенесись мыслью еще раз на Голгофу, стань у Креста, подними очи и посмотри на Страдальца, открой твой слух и слушай, слушай — из уст Его слышны слова: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34). Проникнемся этими словами и по Его примеру простим другим, если хотим сами получить прощение и быть, как благоразумный разбойник, с Ним в раю. Аминь».
В конце службы все верующие с благоговением подходили поклониться перед Распятием, Крестом Христовым, который был вынесен на середину храма. Первая Пассия произвела глубокое впечатление на верующих. Своим внутренним содержанием она доставила молящимся высокое духовное утешение и назидание.
